Встретимся на Таити

Комната, кажется, не моя, Огромная стеклянная, настежь раскрытая дверь, за дверью мирно перекатываются волны. «И мачта гнется и скрипит», - вяло отозвалось в моей гудящей голове. «Тьфу, - подумал я. - Упанишады какие-то»,- и огляделся по сторонам. Комната была точно не моя. Всюду цветочки, корзинка с фруктами, кровать необъятных размеров - я бы такую никогда не купил: зачем? В голове продолжало что-то назойливо шуметь. Я поднял голову - под потолком с неимоверной скоростью вращал лопасти огромный вентилятор.



«Тьфу», - сказал я вслух и, разозлившись, вышел за стеклянную дверь. На веранде стояли два шезлонга и недопитая бутылка виски. От ее вида меня замутило, и я подошел к перилам. Е-мое, точно море, нет, океан, настоящий! Ветерок, солнышко встает, внизу рыбки плавают, С-с-с-ча-стье! И тут снова прокричал петух. Все. Или океан - глюки, или петух - глюки. Оба варианта не слишком хороши. «Спасайте!» - крикнул я и прямо через перила сиганул в воду. Вода оказалась страшно соленой. «Че орешь? - строго высунулась из воды маска с трубкой. - Соседи еще спят». «Маска-маска, ты кто? -спросил я не без робости. - И где я?» «Пить надо меньше», - ответила маска голосом Василича, потом телом Василича поднялась по трапу, ведущему из воды на веранду, и развалилась в шезлонге. «Василич, ты, что ли?» - опознал я его по плавкам грязно-фиолетового цвета, «Ну я». Тут уж и я решительно поднялся по трапу, отряхнув со своих ног океаническую пыль: раз Василич здесь, значит, это не худший глюк.



«Василич, это чей дом?» - кивнул я на бунгало. «Твой». Я уж подумал, не использовать ли мои подзабытые навыки ушу, чтобы немножко остепенить Василича, но он, спохватившись, добавил: «Временно». «А где мы?» - «На Таити». «Хочешь схлопотать?» - снова взъерепенился я. «Не волнуйся, вон, видишь, и Егоров проснулся». Из соседнего бунгало, стоящего на сваях посреди воды (изумившись этому, я заглянул под свое и обнаружил, что оно тоже на сваях), выполз небритый и лохматый тип, «Егоров», - идентифицировал я. «Егоров, ты где?» - ехидно спросил я, «Где-где, вчера еще был на Таити». Снова прокричал петух.



Таити, Гоген. Обнаженные женщины. Пожалуй, это все, что я смог вспомнить об этом месте, Одного вспомнить не мог - как я здесь оказался. «Все просто, - объяснял Василич, - мы на твое тридцатипятилетие решили сделать тебе подарок, отвезти в культурное место, куда ты при твоей зарплате преподавателя никогда не попадешь. Хотели в Париж, но решили, что Париж - это банально, И вдруг наткнулись на объявление: «Турагентство «Содис» предлагает туры на Таити».

Тут я вспомнил. День рождения. Шутки. «Вы не бывали на Таити?» -«Пока нет». - «Так дайте нам ваш паспорт, мы отвезем вас на Таити». Потом приезд Василича и Егорова: «Бери плавки и пару маек». Потом дорога в Шереметьево. Смешно. Бутылка шампанского за отъезд. Я люблю шутки. Потом вдруг самолет.



Оказывается, я ровно 23 часа - время перелета до Таити - говорил о Шекспире и никому не давал спать. «Эту лошадь даже два литра виски не уложат», - с улыбкой отметила вышколенная француженка-стюардесса. Потом я сразу полез в океан с криками «Весь мир - театр» и там же заснул. Благо Егоров плавал рядом - он и оттащил меня в бунгало.



«Сделай-ка всем кофе», - распорядился Василич. «Из чего вам кофе делать?» - «Поищи в своем бунгало. Если мир воспринимать еще способен, то обнаружишь электрический чайник и посудину с пакетиками кофе. Кстати, там есть и сливки - не вылей все в свою чашку». Чашка кофе окончательно вернула меня к реальности: я на Таити. «А тут что, до сих пор водятся голые таитянки?» - «Пойди посмотри». Я решил, что проветриться мне нелишне, и отправился осматривать территорию отеля.



От пристани кучка японских храбрецов в спасательных жилетах направлялась на каноэ бороздить просторы лагуны. Стоящий у пристани автомат с водой в ответ на мои сто полинезийских франков выплюнул банку колы. Вокруг благоухали немыслимые тропические цветы. Рай, да и только. Но проходившие мимо таитянские женщины оказались, во-первых, не голыми, во-вторых, телосложения еще более массивного, чем я представлял себе по живописи Гогена. На завтрак в ресторане вместо парного молока давали омлеты, колбаски, чипсы, жареную ветчину. Меня интересовали свежие соки и фрукты, Потому что среди фруктов была папайя. Мой двоюродный дядя, семью которого я по настоянию родителей вынужден был навещать в институтские годы (чтобы дитятко, живя в Москве, находилось под надзором родственников), был дипломатом, регулярно сопровождавшим в поездках кого-то из советских министров. И однажды, когда он вернулся из командировки, а в меня запихивали борщ (с детства ненавижу супы), он произнес: «Папайя вчера была нехороша». Как я страстно желал этой папайи, чтобы только забыть навеки о борщах, щах, куриных бульонах и прочих изысках национальной кулинарии! Теперь я набрал целую тарелку этой папайи, чем вызвал изумление обитателей отеля, приехавших из стран менее диких, чем Россия. «Хороша!» -подумал я, съев первую дольку. Дойдя до десятой, я почувствовал себя гурманом, различающим вкусы кусочков, отрезанных от разных плодов. Наверное, я ею объелся. Но могу сказать с уверенностью: папайя не может быть нехороша!



Все время до обеда мы спорили о том, кто будет водить машину, которую мы арендуем на островах. Я утверждал, что раз подарок мне, то и водить буду я, Василии с Егоровым не соглашались: права я получил десять лет назад, но практики вождения ввиду отсутствия транспортного средства у меня не было. В конце концов Василии тоном Великого Инквизитора произнес: «Через два часа наш рейс на Бора-Бора. Там все решим».



На Бора-Бора я тут же рванул к стойке RENT A CAR. Но они меня не пустили. «Странно, - подумал я, - как объясняться в ресторане, так английского они не знают, А тут нашли способ договориться», В результате мне был выдан двухместный электромобильчик. Ни Василич, ни Егоров сесть рядом со мной не согласились, сославшись на усталость. Погонял я вдоволь. К их досаде, ни в кого не врезался. После моего возвращения хотели взять напрокат Renault (самая популярная машина в Полинезии), но, как только я заявил, что мне, как празднуемому, опять положено сидеть за рулем, от затеи отказались.



И даже запланированную назавтра прогулку на арендованном автомобиле решили заменить на кормление акул.



На акул повезли большую компанию: японцы, американки, француженки и мы, Солнце в этот день палило нещадно. У Егорова была с собой кепка, которую он и надел. Увидев Егорова в кепке, я заподозрил что-то неладное. «Слышь, Василич, панамка нужна». - «Ты видел, сколько в здешнем магазине стоит панамка? 20 баксов. Чтоб я, уважающий себя бизнесмен, стал тратить 20 баксов на панамку?! Да все мое предприятие прогорело бы, если б я выкидывал такие фортели». У меня амбиций не было, Я достал из сумки газету USAToday, неизвестно зачем прихваченную в самолете, и сделал себе пилотку вроде тех, которыми отцы наши и деды пользовались при побелке потолков. Василич от подобного убора отказался - не царское, мол, это дело американские газеты на башке таскать: тут же француженки сидят.



Часа три возили по морю. Выпускали поплавать. Как ни странно, акулы нас не съели. Вернулись целыми. Василичу ночью стало плохо - солнечный удар, От общения с врачом отказался, но на следующий день купил себе панамку, За 20 баксов. Поступился Василич принципами. Егоров тоже спал плохо: демонстрация западным женщинам его оголенного торса закончилась для торса весьма печально - он обгорел, Обиднее всего то, что западные женщины, оказывается, ездят сюда вовсе не любоваться торсами, а если и любуются, то торсами полинезийцев. Но тоже без всяких приятных для аборигенов последствий. Я всегда считал, что женщин нужно брать не телом, а интеллектом, в крайнем случае фантазией. Здесь и это не сработало. Черт возьми, неужели же пляжный роман - умерший жанр? Баста, улетаем на остров Моореа!



А-а-а! О-о-о! -доносится ночью из соседних номеров. (Но, увы, это не возгласы сладострастия, это Егоров и Василич касаются частями своих обгоревших тел отдельных частей постели - после прогулки по океану мужикам уже не до женщин.)



«Утро красит нежным светом стены древнего Кремля. Просыпается с рассветом вся советская земля», - подскакиваю в холодном поту. То ли и я перегрелся, то ли правы те, кто говорит, что, когда ночуешь в гостинице, на тебя действует энергетика всех тех, кто спал на этой кровати до тебя: такое намешается! Слышу скандал - Егоров пришел к Василичу в номер, и они никак не могут решить, кто из них сядет за руль машины, которую решено арендовать. В качестве компромиссного варианта предлагаю поездку на полдня: сафари на джипе с гидом по горам. Как ни странно, они в процессе сафари вполне удовлетворили свой автомобилистский пыл, смирившись с ролью пассажиров.



Никогда в Москве не поспишь после обеда. Тут же для этого все условия. Особенно, если предварительно перегрелся. Проснувшись, я решил зайти в библиотеку (благо книги на английском и французском есть в большинстве отелей), но не тут-то было: Егорову в «Содисе» рассказали, что на этом острове есть деревня, куда возят туристов, да еще кормят ужином (небесплатно, естественно), Что ж, поехали ужинать.



Обнаружили в деревне красивую полинезийку - Гоген позавидовал бы. Ругаться между собой не стали - пусть сама выберет. Только во время шоу периодически возникал спор: мы сидели рядом, поэтому непонятно было, кому она улыбается, После представления ждали ее на «деревенской» дороге, Вышла, радостно улыбаясь, прошла мимо нас и оказалась в объятиях молодого красивого полинезийца, который посадил ее в свою машину и увез. «Актриса, - вздохнули мы, - обычная история». Нас отвез в гостиницу автобус.



Никогда бы не подумал, что роскошь пятизвездочного отеля может так удручать, если ты наслаждаешься ею в одиночестве. «Василич», - стукнул я в дверь. Дверь открылась. Василич с Егоровым зеркально сидели в позе роденовского мыслителя. «Мужики, поехали еще куда-нибудь», И тут я понял, что неудача с красавицей полинезийкой не дает покоя не только мне. «Да мы вот с Егоровым думаем, не податься ли на остров Манихи. Сказали, что красот там меньше, чем на островах, где мы уже были, зато тихо и лучший дайвинг во всей Полинезии, Летим на Манихи?» - «Летим!»



Манихи оказался роскошным островом - песок и пальмы. И почти безлюдье. Если жаждешь общения - иди в бар, Там в отличие от обитателей прочих полинезийских отелей все с легкостью знакомятся: в прочие приезжают исключительно парами, сюда - как сложится. Но никакой выгоды из этого обстоятельства я получить не успел - мужики взяли велосипеды (ими может воспользоваться любой постоялец отеля) и увезли меня кататься по окрестностям.



Здесь никаких вечерних шоу нет. Хочешь развлечений - опять же иди в бар. Я с удовольствием пообщался с одной заезжей пятидесятилетней американкой на тему влияния Америки на европейскую культуру. Бросив в свой бокал с вином кубики льда (вот варвары!), она поинтересовалась, в который раз я в Полинезии. Вопрос я счел несколько хамским (кто же больше одного раза в жизни может позволить себе подобную поездку?), но гордо ответил: «В первый. А вы?» - «Я в сорок второй».



А из-за одной женщины разругались Василий с Егоровым. Она нас возила на ферму, где выращивают черный жемчуг. Мужики чуть не подрались за право сидеть в лодке рядом с ней (вакантное место было только справа — слева сидел я). Я же вел себя абсолютно спокойно: уже знал, что европейские женщины не приезжают сюда жить без мужей.



Вечером мы сидели под кокосовыми пальмами на берегу океанской лагуны и беседовали. «Ну и чего они едут сюда, - бухтел Егоров, - ну какая тут женщинам жизнь? Кокосы да песок». «Ты дурак, Егоров, - отвечал Василич, - когда жены декабристов ехали в Сибирь, там даже пальм не было. Они просто любили своих мужей и ехали за ними, так и эти: любят и едут». Я молчал, я понял, что такое женщина моей мечты: это декабристка, согласная жить под пальмами.