Дикая роскошь
/
Наталия Осипова
OPEN!, осень 2004
Побывать в Южной Африке — все равно что влюбиться. С первого взгляда и навсегда. Африка как женщина: она дарит тебе все, что у нее есть. Лазурь двух океанов, изумрудные глаза леопарда, холодные хрустальные рассветы Кейптауна, взбитые облака над мысом Доброй Надежды. Взамен она попросит немного — всего лишь твое сердце.
ВОЗДУХ СЧАСТЬЯ
В Южную Африку собираешься с чувством повышенной ответственности — в конце концов, не в легкомысленную Европу едешь. Грезятся какие-то хижины дяди Тома, непроходимые влажные джунгли, змеи и крокодилы под каждым кустом. А попадаешь в воздушный, светлый, проветренный насквозь океанскими бризами Кейптаун. Город, где сливаются вместе два великих океана — Индийский и Атлантический, где воздух густой, вкусный, тягучий, настоянный на травах и морских брызгах и где от счастья кружится голова. Белые домики вытянулись вдоль побережья, бирюзовые волны маршируют к берегу стройными пенными шеренгами, всюду нагло цветут ярко-лиловые и желтые кусты. И вся эта красота залита густым солнечным соусом.
Есть в звонком, упругом слове «Кейптаун» что-то очень морское, корабельное, соленое. Как будто слились в названии Capetown английские cape (мыс) и captain (капитан). Плыли мимо Кейптауна капитаны, чтобы покорить мыс Бурь, знаменитый мыс Доброй Надежды, и гибли вместе с кораблями и командой. Странное это место. Высокая скала, острые края обрыва, облака цепляются за верхушку горы и стекают в пропасть тонкой струйкой, как разбавленное жидкое молоко...
В Кейптауне нужно забраться на Столовую гору — она возвышается над гаванью, над старым портом, над яхтами, ресторанами и пальмами. Идеально ровная, как будто кто-то аккуратно срезал ножиком верхушку, похожая на престол для жертвоприношений великому богу Африки. Ведь трудно представить, что это ветер и время так отполировали глыбу кварцита и песчаника. На вершине Столовой горы — благоговейная тишина, как в церкви. Слышно, как ломается травинка под твоими ногами, ящерица шуршит по камням, пискнул в кустах потревоженный чем-то птенец. Если сесть спиной к Кейптауну и сосредоточиться, уставиться немигающим взглядом в горизонт, расплывающийся в вечернем тумане, можно увидеть Антарктиду. На самом деле это так — игра воображения: до Антарктиды отсюда около 4000 километров. Но ведь, скорее всего, ближе уже не будет.
ОПАСНАЯ И ПРЕКРАСНАЯ
Невыносимая роскошь бытия — это об Африке сказано. Человек, побывавший здесь, отличается от того, кто никогда Африки не видел. Здесь все чрезмерно, щедро, через край и наотмашь. Здесь такая наглая и яркая растительность и так много всего живого, что цивилизация стыдливо уползает в тень, прикрываясь ветками деревьев и яркими лоскутьями цветов. Самые приметные местные цветы — диковинные махровые протеи с толстыми упругими лепестками. В них столько силы, что даже если их срезать, они не вянут целый месяц.
Здесь самоцветы можно собирать стаканами и ведрами, заплатив сущие копейки. Здесь драгоценное вино и сочные живые фрукты. И отели, где вышитые простыни в спальне, искусно состаренная мебель в гостиной, бронза в ванной, фарфоровые вазы у стойки портье. Колониальная роскошь, помноженная на опыт и изощренность европейской цивилизации.
Если очень повезет, Африку удастся даже потрогать. Мне повезло. Возле Сан-Сити есть маленький заповедник, где живут пять слонов, которых можно гладить и кормить. Слоны покладисты и терпеливы, у них длинные пушистые ресницы, теплые мягкие губы и огромные, как будто надорванные по краям уши. Эти животные дышат, выпуская из хобота струйку теплого воздуха. На ощупь слон шершавый, но, если изловчиться и дотянуться до изнанки слоновьего уха, рука коснется бархатной шелковистой кожицы, нежной как у младенца.
В Африке как-то моментально выветриваются из головы всякие высокомерные глупости: что человек — царь зверей и вообще главное на Земле существо. Какой ты царь, если не знаешь, что делать, встретившись поутру на балконе с маленькой обезьянкой, которая присела отдохнуть на перила.
Но если честно, эта звериная наглость умиляет. Когда наш самолет приземлился в заповеднике Крюгера, выяснилось, что в аэропорту не работает туалет: слон накануне сломал водопровод. Набрел на трубу и что-то там повредил. Кому угодно не простишь, а слону прощаешь это вредительство. А однажды, выехав рано утром из отеля, мы обнаружили в лесу неподалеку какой-то железный лоток. Сопровождавший нас рейнджер объяснил: вчера вечером ехидна забралась на кухню и стащила поднос с остатками мяса.
Бывают, конечно, и жуткие истории. Одну из таких я слышала, когда плыла на пароходе по великой реке Замбези в Замбии, куда прилетела на несколько дней из ЮАР. В этой части реки спокойно и тихо — никаких, казалось бы, тайн. Пейзажи, похожие на подмосковные, какие-то скучные заросли и тропки, протоптанные в воде. Там и сям маленькие, сбившиеся в кучки островки. И ни одного человека на берегу. Ни купаться, ни ловить рыбу здесь нельзя. Безобидные тропки протоптаны бегемотами, а в реке полно крокодилов. Так вот, незадолго до нашего приезда случилось тут неприятное происшествие: лодка перевернулась, людей не нашли… Крокодилов я не видела. А вот маленькие островки, когда кораблик подкрался к ним поближе, оказались бегемотами. Они выныривают из воды, показывая свои угольно-черные бока, возмущенно фыркают и выходят на берег. Прекрасные и ужасные. Настоящие.
Вообще-то на Замбези приезжают, чтобы посмотреть не на бегемотов — их и так везде полно, — а на водопад Виктория. Он расположен ниже по течению. Вода падает с обрыва высотой в 40-этажный дом в глубокое узкое ущелье. Солнечные брызги, кипящие пенные струи, дым над водой. Смотреть на это можно бесконечно. Водопад — это магия. Первобытная магия Земли. Здесь, на краешке бездны, кажется, что вот сейчас она откроет тебе все свои великие тайны.
ДИКАЯ ЛЮБОВЬ
В Африке такая сочная живая реальность, какой не найти в усталой, потертой Европе. Такая реальность, которой, кажется, и не бывает наяву. Вот летит вертолет над рекой Замбези, над водопадом и зелеными долинами, снижается немного — и взгляд выхватывает внизу фантастический, нереальный, сконструированный на компьютере кадр. Остров, на нем пальмовая роща, а под зелеными листьями пальм — стадо слонов. Их много — маленьких, больших, средних. Разве могут быть одновременно пальмы, водопад, река, слоны? Не сон все это?
А бывает еще полуденный мираж у озера. Это когда одновременно, в одном кадре, пасутся антилопы, носорог копается где-то вдалеке, два подростка-слона резвятся на мелководье, четыре жирафа склонились к воде — их гибкие шеи дугой отражаются в озере. А на мелководье греется крокодил. Такую картинку не увидишь с вертолета, такое бывает только на сафари.
Сафари — главное, ради чего нужно съездить в Африку. Сафари — это звери на расстоянии вытянутой руки, это природа, которая смотрит на тебя из глубины африканского буша. Это несколько тысяч заповедных километров парка Крюгера, где бродит на воле все это чудесное зверье: жирафы, львы, носороги, антилопы, гепарды.
Сначала зверей не видно — только деревья, кустарники и холмы. А ты так ждешь этого свидания, так напрягаешь воображение, что под каждой кочкой мерещится лев, а трухлявый пень издалека можно спутать с носорогом. Странное дело, но мне и правда показалось, что африканские деревья похожи на африканских зверей. Все эти размышления, игра воображения — все разом оставило меня, когда вдруг фары высветили леопарда. Он лежал в развилке дерева, свесив лапы и хвост, в пяти метрах от нашего «лендровера». И несмотря на все предупреждения, что не надо делать резких движений, не надо громко говорить, чтобы не спугнуть зверя, — разве можно удержаться от этого детского восторженного «ах»? Один только миг — миг, ради которого стоило преодолеть расстояние и время, — и леопард прыгнул во тьму.
Потом их было много — настоящих, всамделишных зверей. Жираф встречал нас у ворот отеля, но, испуганный ярким светом фар, тоже мгновенно скрылся за деревьями. Были львы — целое семейство, две самки и десять разновозрастных котят. Был носорог, большой, морщинистый, старый, и еще один поменьше, подросток, с маленькой желтой птичкой на спине, которая выклевывала из его шкурки клещей. Как-то на рассвете попалась стайка зебр, нежных и изящных. А на закате — огромное стадо диких буйволов. Буйвол — это очень страшно: маленькие крепкие рога, основание которых врастает прямо в лоб, и налитые яростью глаза. И таких бойцов — штук триста. Еще было много-много слонов. Этих, конечно, не погладишь по голове. Завидев машину с людьми, они перестают обгладывать кусты, настораживаются. Самый большой и самый главный выходит на дорогу, угрожающе поднимает хобот, топорщит уши. А ты замираешь — ну что он сделает сейчас? Рассказывали, что кто-то слишком быстро ехал по дороге и, не приметив слона, врезался прямо ему в бок. Слава богу, тот водитель сообразил выскочить из машины и спрятаться в кустах. А слон, следуя своей звериной логике, начал крушить и топтать автомобиль, а уничтожив обидчика, довольный, удалился в чащу.
Самое трудное в Африке — уезжать. Прощаться с носорогами, слонами, жирафами и, еще не попрощавшись, уже хотеть вернуться. И пытаться схватить еще немножко, маленький, самый последний кусочек Африки — ну вот хоть того слоненка, который, уходя в лес, помахал мне хвостом.
Ваше путешествие в ЮАР поможет организовать
компания «Содис»: (095) 933 5533.
ВОЗДУХ СЧАСТЬЯ
В Южную Африку собираешься с чувством повышенной ответственности — в конце концов, не в легкомысленную Европу едешь. Грезятся какие-то хижины дяди Тома, непроходимые влажные джунгли, змеи и крокодилы под каждым кустом. А попадаешь в воздушный, светлый, проветренный насквозь океанскими бризами Кейптаун. Город, где сливаются вместе два великих океана — Индийский и Атлантический, где воздух густой, вкусный, тягучий, настоянный на травах и морских брызгах и где от счастья кружится голова. Белые домики вытянулись вдоль побережья, бирюзовые волны маршируют к берегу стройными пенными шеренгами, всюду нагло цветут ярко-лиловые и желтые кусты. И вся эта красота залита густым солнечным соусом.
Есть в звонком, упругом слове «Кейптаун» что-то очень морское, корабельное, соленое. Как будто слились в названии Capetown английские cape (мыс) и captain (капитан). Плыли мимо Кейптауна капитаны, чтобы покорить мыс Бурь, знаменитый мыс Доброй Надежды, и гибли вместе с кораблями и командой. Странное это место. Высокая скала, острые края обрыва, облака цепляются за верхушку горы и стекают в пропасть тонкой струйкой, как разбавленное жидкое молоко...
В Кейптауне нужно забраться на Столовую гору — она возвышается над гаванью, над старым портом, над яхтами, ресторанами и пальмами. Идеально ровная, как будто кто-то аккуратно срезал ножиком верхушку, похожая на престол для жертвоприношений великому богу Африки. Ведь трудно представить, что это ветер и время так отполировали глыбу кварцита и песчаника. На вершине Столовой горы — благоговейная тишина, как в церкви. Слышно, как ломается травинка под твоими ногами, ящерица шуршит по камням, пискнул в кустах потревоженный чем-то птенец. Если сесть спиной к Кейптауну и сосредоточиться, уставиться немигающим взглядом в горизонт, расплывающийся в вечернем тумане, можно увидеть Антарктиду. На самом деле это так — игра воображения: до Антарктиды отсюда около 4000 километров. Но ведь, скорее всего, ближе уже не будет.
ОПАСНАЯ И ПРЕКРАСНАЯ
Невыносимая роскошь бытия — это об Африке сказано. Человек, побывавший здесь, отличается от того, кто никогда Африки не видел. Здесь все чрезмерно, щедро, через край и наотмашь. Здесь такая наглая и яркая растительность и так много всего живого, что цивилизация стыдливо уползает в тень, прикрываясь ветками деревьев и яркими лоскутьями цветов. Самые приметные местные цветы — диковинные махровые протеи с толстыми упругими лепестками. В них столько силы, что даже если их срезать, они не вянут целый месяц.
Здесь самоцветы можно собирать стаканами и ведрами, заплатив сущие копейки. Здесь драгоценное вино и сочные живые фрукты. И отели, где вышитые простыни в спальне, искусно состаренная мебель в гостиной, бронза в ванной, фарфоровые вазы у стойки портье. Колониальная роскошь, помноженная на опыт и изощренность европейской цивилизации.
Если очень повезет, Африку удастся даже потрогать. Мне повезло. Возле Сан-Сити есть маленький заповедник, где живут пять слонов, которых можно гладить и кормить. Слоны покладисты и терпеливы, у них длинные пушистые ресницы, теплые мягкие губы и огромные, как будто надорванные по краям уши. Эти животные дышат, выпуская из хобота струйку теплого воздуха. На ощупь слон шершавый, но, если изловчиться и дотянуться до изнанки слоновьего уха, рука коснется бархатной шелковистой кожицы, нежной как у младенца.
В Африке как-то моментально выветриваются из головы всякие высокомерные глупости: что человек — царь зверей и вообще главное на Земле существо. Какой ты царь, если не знаешь, что делать, встретившись поутру на балконе с маленькой обезьянкой, которая присела отдохнуть на перила.
Но если честно, эта звериная наглость умиляет. Когда наш самолет приземлился в заповеднике Крюгера, выяснилось, что в аэропорту не работает туалет: слон накануне сломал водопровод. Набрел на трубу и что-то там повредил. Кому угодно не простишь, а слону прощаешь это вредительство. А однажды, выехав рано утром из отеля, мы обнаружили в лесу неподалеку какой-то железный лоток. Сопровождавший нас рейнджер объяснил: вчера вечером ехидна забралась на кухню и стащила поднос с остатками мяса.
Бывают, конечно, и жуткие истории. Одну из таких я слышала, когда плыла на пароходе по великой реке Замбези в Замбии, куда прилетела на несколько дней из ЮАР. В этой части реки спокойно и тихо — никаких, казалось бы, тайн. Пейзажи, похожие на подмосковные, какие-то скучные заросли и тропки, протоптанные в воде. Там и сям маленькие, сбившиеся в кучки островки. И ни одного человека на берегу. Ни купаться, ни ловить рыбу здесь нельзя. Безобидные тропки протоптаны бегемотами, а в реке полно крокодилов. Так вот, незадолго до нашего приезда случилось тут неприятное происшествие: лодка перевернулась, людей не нашли… Крокодилов я не видела. А вот маленькие островки, когда кораблик подкрался к ним поближе, оказались бегемотами. Они выныривают из воды, показывая свои угольно-черные бока, возмущенно фыркают и выходят на берег. Прекрасные и ужасные. Настоящие.
Вообще-то на Замбези приезжают, чтобы посмотреть не на бегемотов — их и так везде полно, — а на водопад Виктория. Он расположен ниже по течению. Вода падает с обрыва высотой в 40-этажный дом в глубокое узкое ущелье. Солнечные брызги, кипящие пенные струи, дым над водой. Смотреть на это можно бесконечно. Водопад — это магия. Первобытная магия Земли. Здесь, на краешке бездны, кажется, что вот сейчас она откроет тебе все свои великие тайны.
ДИКАЯ ЛЮБОВЬ
В Африке такая сочная живая реальность, какой не найти в усталой, потертой Европе. Такая реальность, которой, кажется, и не бывает наяву. Вот летит вертолет над рекой Замбези, над водопадом и зелеными долинами, снижается немного — и взгляд выхватывает внизу фантастический, нереальный, сконструированный на компьютере кадр. Остров, на нем пальмовая роща, а под зелеными листьями пальм — стадо слонов. Их много — маленьких, больших, средних. Разве могут быть одновременно пальмы, водопад, река, слоны? Не сон все это?
А бывает еще полуденный мираж у озера. Это когда одновременно, в одном кадре, пасутся антилопы, носорог копается где-то вдалеке, два подростка-слона резвятся на мелководье, четыре жирафа склонились к воде — их гибкие шеи дугой отражаются в озере. А на мелководье греется крокодил. Такую картинку не увидишь с вертолета, такое бывает только на сафари.
Сафари — главное, ради чего нужно съездить в Африку. Сафари — это звери на расстоянии вытянутой руки, это природа, которая смотрит на тебя из глубины африканского буша. Это несколько тысяч заповедных километров парка Крюгера, где бродит на воле все это чудесное зверье: жирафы, львы, носороги, антилопы, гепарды.
Сначала зверей не видно — только деревья, кустарники и холмы. А ты так ждешь этого свидания, так напрягаешь воображение, что под каждой кочкой мерещится лев, а трухлявый пень издалека можно спутать с носорогом. Странное дело, но мне и правда показалось, что африканские деревья похожи на африканских зверей. Все эти размышления, игра воображения — все разом оставило меня, когда вдруг фары высветили леопарда. Он лежал в развилке дерева, свесив лапы и хвост, в пяти метрах от нашего «лендровера». И несмотря на все предупреждения, что не надо делать резких движений, не надо громко говорить, чтобы не спугнуть зверя, — разве можно удержаться от этого детского восторженного «ах»? Один только миг — миг, ради которого стоило преодолеть расстояние и время, — и леопард прыгнул во тьму.
Потом их было много — настоящих, всамделишных зверей. Жираф встречал нас у ворот отеля, но, испуганный ярким светом фар, тоже мгновенно скрылся за деревьями. Были львы — целое семейство, две самки и десять разновозрастных котят. Был носорог, большой, морщинистый, старый, и еще один поменьше, подросток, с маленькой желтой птичкой на спине, которая выклевывала из его шкурки клещей. Как-то на рассвете попалась стайка зебр, нежных и изящных. А на закате — огромное стадо диких буйволов. Буйвол — это очень страшно: маленькие крепкие рога, основание которых врастает прямо в лоб, и налитые яростью глаза. И таких бойцов — штук триста. Еще было много-много слонов. Этих, конечно, не погладишь по голове. Завидев машину с людьми, они перестают обгладывать кусты, настораживаются. Самый большой и самый главный выходит на дорогу, угрожающе поднимает хобот, топорщит уши. А ты замираешь — ну что он сделает сейчас? Рассказывали, что кто-то слишком быстро ехал по дороге и, не приметив слона, врезался прямо ему в бок. Слава богу, тот водитель сообразил выскочить из машины и спрятаться в кустах. А слон, следуя своей звериной логике, начал крушить и топтать автомобиль, а уничтожив обидчика, довольный, удалился в чащу.
Самое трудное в Африке — уезжать. Прощаться с носорогами, слонами, жирафами и, еще не попрощавшись, уже хотеть вернуться. И пытаться схватить еще немножко, маленький, самый последний кусочек Африки — ну вот хоть того слоненка, который, уходя в лес, помахал мне хвостом.
Ваше путешествие в ЮАР поможет организовать
компания «Содис»: (095) 933 5533.