Вечные ценности
/
Никита Алексеев, Василиса Соловьева
OPEN!, весна 2004
Что для нас значит Греция? Естественно, очень много, поскольку, как мы знаем из Чехова, там есть все. Положим, герой великого русского писателя это преувеличил (в Греции нет ледяных торосов и тропических джунглей), но там на самом деле очень много всего.
НА ЯЗЫКЕ ГОМЕРА
В Греции есть великолепные античные руины. Синее-синее небо и синее-синее море. Солнце. Пляжи. Шубы. Святая гора Афон. Кипарисы и эвкалипты. Таверны с закусками мезес и навязчивая музыка бузуки. Острова, горы и оливковые рощи. Непонятный язык. Солнце. Буковки, отчасти похожие на русские. Память об Аристотеле, Александре Великом, Платоне и лорде Байроне, мечтавшем погибнуть за свободу Греции, но умершем от холеры. Луна. Греция — это и Пушкин, писавший о Байроне, и памятные еще многим «черные полковники», и детская скороговорка «Ехал грека через реку, видит грека — в реке рак...». И — звезды на бездонном черном небе.
Эта страна и мала, и очень велика, она состоит в основном из островов, разбросанных на обширном пространстве моря, и число их затрудняются определить даже сами греки. Есть острова большие, вроде Крита, и маленькие, как Карпатос, и совсем крошечные. Чтобы посетить их все, не хватит жизни. Это очень разная страна: выжженный солнцем остров Гидра совсем не то, что влажные леса и озера Эпира на границе с Албанией, плодородные долины Македонии — не скалистый архипелаг Додеканес. А шумные, похожие на муравейник Афины — противоположность сонной деревушке в Халкидиках.
Но главное в каждой стране — люди, населяющие ее. Понятно, что разнообразие Греции — основа различий между греками. На каждом острове, в каждой долине — свои обычаи и верования. При этом греки — единый народ, выживший несмотря ни на что. Это самый древний народ Европы. Конечно, баски и албанцы с этим поспорят, но они, в отличие от греков, не оставляли постоянные следы в истории мировой культуры на протяжении более трех тысяч лет.
Первые письменные записи языка, который вполне можно считать греческим, датируются XI веком до н. э. Представьте, что это значит! В те времена не то что русских, но и наших общеславянских предков еще не было, а очень древние, но уже греки умели писать и читать.
Сможет русский, не имеющий специальной подготовки, прочитать в оригинале «Слово о полку Игореве»? Нет. Ему даже тексты XVI и XVII веков придется читать в переводе на современный русский язык. Разумеется, современный грек, читая «Илиаду», будет по большей части догадываться, о чем идет речь, но тем не менее они с Гомером, чье творчество относят к IX веку до н. э., говорят на одном языке. Этот язык менялся и развивался, но никогда не прерывал своего существования. Язык — это живой организм, и продолжает он жить до тех пор, пока на нем говорят. Греческий, в отличие от более молодой латыни, живет.
ЛИТУРГИЯ В ЛИФТЕ
Попав в Грецию, оторопеваешь сразу, если, конечно, умеешь читать буквы греческого алфавита, а это совсем нетрудно. Вышел из самолета — табличка «Эксодос». Боже, да это название библейской книги «Исход»! А попросту — «Выход». Потом на глаза попадается грузовик с надписью «Метафора». Через несколько секунд доходит: метафора — это переносный смысл, то есть перенос, то есть просто транспорт. Дальше — в супермаркете: пачки сосисок с ярко-красной надписью «Просфора». Догадываешься: литургическая просфора — это «хлеб предложения». А сосиски с надписью «Просфора» — значит, «дешевле». Это то, что у нас теперь называется «акция». Но уж совсем не по себе делается в лифте, когда рядом с кнопками, на которых указаны номера этажей, обнаруживается кнопка с надписью «Литургия». Это что же — нажмешь и вознесешься в рай или, наоборот, низвергнешься в ад? Вовсе нет. Это не значит ничего, кроме «служба», то есть «сервис».
Греция — православная страна, и церковь там играет огромную роль. Это единственное место в Западной Европе, где она не отделена от государства. Рядом с каждой церковью — два флага. Один, желтый, с черным двуглавым орлом, — стяг греческого православия. Другой, сине-белый, — государственный. До 80-х годов в греческом паспорте имелась графа «вероисповедание» (естественно, подавляющее количество жителей страны оказывались православными), а церковный брак был практически обязательным. Но при этом в греческом православии не чувствуется ханжества и желания в любом случае доказать свое превосходство.
Разумеется, в Греции есть жуткие мракобесы и столь же кошмарные богоборцы. Но когда заходишь в греческую церковь — в городскую ли, деревенскую, — чувствуешь умиротворение. А как еще может быть у людей, и литургию, и кнопку в лифте называющих одинаково?
НЕДРЕВНИЕ ГРЕКИ
Грекам приходилось быть изобретательными в жизни. Их страна — это не мифологическая блаженная Аркадия, где струятся сладкие ручьи, берега благоухают мириадами нежных цветков, а поля колосятся тугими и самопроизрастающими злаками. Нет, Греция — это по большей части засушливая местность, горы, заросшие колючими кустарниками, и море вокруг. Чтобы что-то выросло на каменистом поле, надо сильно подумать и быть солидарным с соседом. Чтобы выловить рыбешку, надо быть не только смелым, но и знать, что твой напарник тебя не подведет. Необходимо быть точным и изобретательным.
Прибавьте к этому века жизни под чужеродным владычеством, мифологическую память о былой славе эллинов и нищее прозябание на скудной земле. С этой земли бежали. Греческая диаспора — одна из самых больших в мире. В Пхеньяне греческого ресторана, наверное, нет, но в Рейкьявике их даже два.
Для грека главное — быть верным. Есть важнейшее понятие — парэя. Перевести это слово на русский невозможно, а смысл такой: группа людей, которых объединяет дружба, почти переходящая в родственные отношения. Обычно парэя формируется в детстве или юношестве. Люди, которых она свела вместе, помогают друг другу всегда, независимо от того, кто где оказался. Можно годами жить в Салониках, на Родосе, в Сиднее, Берлине или Нью-Йорке, но парэя не разрушается.
ЧУЖЕЛЮБИЕ
У греков есть еще одно ключевое понятие — филоксения, любовь к чужим. По отношению к приезжим они на самом деле удивительно дружелюбны и гостеприимны. Да, туристы приезжают с более тугими, чем у жителей Эллады, кошельками. Но главное — они другие. Они знают вроде бы что-то, чего не знаем мы. Они могут рассказать свои новости, а мы поведаем наши.
Еще бы греки не хотели слушать истории! Ведь они в высшей степени исторический народ. Хорошие и интересные истории они готовы слушать везде: на пляже, в церкви, в кафе, дома, в таверне. Важно, чтобы истории рассказывались правильно, с расстановкой, чтобы один из присутствующих начал неспешно, почти как Гомер, свое повествование. Сидя в таверне рядом с улицей Аристотеля (такая есть, кажется, в каждом городе), греки, попивая химу (домашнее вино) и заедая ее мезесом, обязательно заговорят о том, какие звезды сияют над головой, какое у них в Греции черное, бездонное море и как Большая Медведица отражается в волнах, по которым «и Одиссей, и мой дядя рыбак Илиас плавали»...
Куда там Иммануилу Канту с его «Нравственным императивом»! Мол, нет ничего правильнее, чем звезды над нами и чувство справедливости внутри нас. Кант до этого додумался через две тысячи с лишним лет, после того как такое пришло в голову нескольким умным древним грекам. И случилось с ним это на берегу холодного Балтийского моря, а не под шуршание ионических волн. Но, слава богу, и в Кенигсберге можно дойти умом до того, что очевидно, когда лежишь на песке недалеко от Афона, смотришь, как падают звезды, и думаешь: искупаться еще раз или пойти к Фемистоклису есть свежевыловленную хамсу и пить смолистую рецину?
А потом снова и снова думаешь: как такое могло быть? Неужели парень, изготавливающий из гипса и цемента чудовищные копии скульптур Праксителя, его дальний потомок? Может ли быть, что лучи солнца, падающие на пляж там, где изможденный Одиссей вышел из моря, увидел Навсикаю и сказал: «Приветствую тебя, царевна», — те же? Возможно ли, что именно здесь, в этой крошечной, убогой церковке служил святой Григорий Палама?
В Греции все возможно. Можно купаться голым, и ягодицы тогда светятся под великой греческой луной, как петербургское солнце в июне. Можно вкушать салат хориатико, то есть «деревенский», подбираясь к тарелке с тарамой — розовым, как цветы шиповника, муссом из икры простонародной рыбы трески, сдобренным лимоном. Можно думать о диалоге Платона «Пир» в момент, когда, не приведи господи, какой-нибудь Демис Руссос начнет завывать в ухо, усевшись за соседним столом.
В Греции смириться можно со всем, даже с греком Руссосом. Там есть настолько все, что уже ничего нет. Полнота и пустота там неотличимы. Там есть, простите, Греция.
Ваше путешествие в Грецию поможет организовать компания «Содис»: (095) 933 5533.
НА ЯЗЫКЕ ГОМЕРА
В Греции есть великолепные античные руины. Синее-синее небо и синее-синее море. Солнце. Пляжи. Шубы. Святая гора Афон. Кипарисы и эвкалипты. Таверны с закусками мезес и навязчивая музыка бузуки. Острова, горы и оливковые рощи. Непонятный язык. Солнце. Буковки, отчасти похожие на русские. Память об Аристотеле, Александре Великом, Платоне и лорде Байроне, мечтавшем погибнуть за свободу Греции, но умершем от холеры. Луна. Греция — это и Пушкин, писавший о Байроне, и памятные еще многим «черные полковники», и детская скороговорка «Ехал грека через реку, видит грека — в реке рак...». И — звезды на бездонном черном небе.
Эта страна и мала, и очень велика, она состоит в основном из островов, разбросанных на обширном пространстве моря, и число их затрудняются определить даже сами греки. Есть острова большие, вроде Крита, и маленькие, как Карпатос, и совсем крошечные. Чтобы посетить их все, не хватит жизни. Это очень разная страна: выжженный солнцем остров Гидра совсем не то, что влажные леса и озера Эпира на границе с Албанией, плодородные долины Македонии — не скалистый архипелаг Додеканес. А шумные, похожие на муравейник Афины — противоположность сонной деревушке в Халкидиках.
Но главное в каждой стране — люди, населяющие ее. Понятно, что разнообразие Греции — основа различий между греками. На каждом острове, в каждой долине — свои обычаи и верования. При этом греки — единый народ, выживший несмотря ни на что. Это самый древний народ Европы. Конечно, баски и албанцы с этим поспорят, но они, в отличие от греков, не оставляли постоянные следы в истории мировой культуры на протяжении более трех тысяч лет.
Первые письменные записи языка, который вполне можно считать греческим, датируются XI веком до н. э. Представьте, что это значит! В те времена не то что русских, но и наших общеславянских предков еще не было, а очень древние, но уже греки умели писать и читать.
Сможет русский, не имеющий специальной подготовки, прочитать в оригинале «Слово о полку Игореве»? Нет. Ему даже тексты XVI и XVII веков придется читать в переводе на современный русский язык. Разумеется, современный грек, читая «Илиаду», будет по большей части догадываться, о чем идет речь, но тем не менее они с Гомером, чье творчество относят к IX веку до н. э., говорят на одном языке. Этот язык менялся и развивался, но никогда не прерывал своего существования. Язык — это живой организм, и продолжает он жить до тех пор, пока на нем говорят. Греческий, в отличие от более молодой латыни, живет.
ЛИТУРГИЯ В ЛИФТЕ
Попав в Грецию, оторопеваешь сразу, если, конечно, умеешь читать буквы греческого алфавита, а это совсем нетрудно. Вышел из самолета — табличка «Эксодос». Боже, да это название библейской книги «Исход»! А попросту — «Выход». Потом на глаза попадается грузовик с надписью «Метафора». Через несколько секунд доходит: метафора — это переносный смысл, то есть перенос, то есть просто транспорт. Дальше — в супермаркете: пачки сосисок с ярко-красной надписью «Просфора». Догадываешься: литургическая просфора — это «хлеб предложения». А сосиски с надписью «Просфора» — значит, «дешевле». Это то, что у нас теперь называется «акция». Но уж совсем не по себе делается в лифте, когда рядом с кнопками, на которых указаны номера этажей, обнаруживается кнопка с надписью «Литургия». Это что же — нажмешь и вознесешься в рай или, наоборот, низвергнешься в ад? Вовсе нет. Это не значит ничего, кроме «служба», то есть «сервис».
Греция — православная страна, и церковь там играет огромную роль. Это единственное место в Западной Европе, где она не отделена от государства. Рядом с каждой церковью — два флага. Один, желтый, с черным двуглавым орлом, — стяг греческого православия. Другой, сине-белый, — государственный. До 80-х годов в греческом паспорте имелась графа «вероисповедание» (естественно, подавляющее количество жителей страны оказывались православными), а церковный брак был практически обязательным. Но при этом в греческом православии не чувствуется ханжества и желания в любом случае доказать свое превосходство.
Разумеется, в Греции есть жуткие мракобесы и столь же кошмарные богоборцы. Но когда заходишь в греческую церковь — в городскую ли, деревенскую, — чувствуешь умиротворение. А как еще может быть у людей, и литургию, и кнопку в лифте называющих одинаково?
НЕДРЕВНИЕ ГРЕКИ
Грекам приходилось быть изобретательными в жизни. Их страна — это не мифологическая блаженная Аркадия, где струятся сладкие ручьи, берега благоухают мириадами нежных цветков, а поля колосятся тугими и самопроизрастающими злаками. Нет, Греция — это по большей части засушливая местность, горы, заросшие колючими кустарниками, и море вокруг. Чтобы что-то выросло на каменистом поле, надо сильно подумать и быть солидарным с соседом. Чтобы выловить рыбешку, надо быть не только смелым, но и знать, что твой напарник тебя не подведет. Необходимо быть точным и изобретательным.
Прибавьте к этому века жизни под чужеродным владычеством, мифологическую память о былой славе эллинов и нищее прозябание на скудной земле. С этой земли бежали. Греческая диаспора — одна из самых больших в мире. В Пхеньяне греческого ресторана, наверное, нет, но в Рейкьявике их даже два.
Для грека главное — быть верным. Есть важнейшее понятие — парэя. Перевести это слово на русский невозможно, а смысл такой: группа людей, которых объединяет дружба, почти переходящая в родственные отношения. Обычно парэя формируется в детстве или юношестве. Люди, которых она свела вместе, помогают друг другу всегда, независимо от того, кто где оказался. Можно годами жить в Салониках, на Родосе, в Сиднее, Берлине или Нью-Йорке, но парэя не разрушается.
ЧУЖЕЛЮБИЕ
У греков есть еще одно ключевое понятие — филоксения, любовь к чужим. По отношению к приезжим они на самом деле удивительно дружелюбны и гостеприимны. Да, туристы приезжают с более тугими, чем у жителей Эллады, кошельками. Но главное — они другие. Они знают вроде бы что-то, чего не знаем мы. Они могут рассказать свои новости, а мы поведаем наши.
Еще бы греки не хотели слушать истории! Ведь они в высшей степени исторический народ. Хорошие и интересные истории они готовы слушать везде: на пляже, в церкви, в кафе, дома, в таверне. Важно, чтобы истории рассказывались правильно, с расстановкой, чтобы один из присутствующих начал неспешно, почти как Гомер, свое повествование. Сидя в таверне рядом с улицей Аристотеля (такая есть, кажется, в каждом городе), греки, попивая химу (домашнее вино) и заедая ее мезесом, обязательно заговорят о том, какие звезды сияют над головой, какое у них в Греции черное, бездонное море и как Большая Медведица отражается в волнах, по которым «и Одиссей, и мой дядя рыбак Илиас плавали»...
Куда там Иммануилу Канту с его «Нравственным императивом»! Мол, нет ничего правильнее, чем звезды над нами и чувство справедливости внутри нас. Кант до этого додумался через две тысячи с лишним лет, после того как такое пришло в голову нескольким умным древним грекам. И случилось с ним это на берегу холодного Балтийского моря, а не под шуршание ионических волн. Но, слава богу, и в Кенигсберге можно дойти умом до того, что очевидно, когда лежишь на песке недалеко от Афона, смотришь, как падают звезды, и думаешь: искупаться еще раз или пойти к Фемистоклису есть свежевыловленную хамсу и пить смолистую рецину?
А потом снова и снова думаешь: как такое могло быть? Неужели парень, изготавливающий из гипса и цемента чудовищные копии скульптур Праксителя, его дальний потомок? Может ли быть, что лучи солнца, падающие на пляж там, где изможденный Одиссей вышел из моря, увидел Навсикаю и сказал: «Приветствую тебя, царевна», — те же? Возможно ли, что именно здесь, в этой крошечной, убогой церковке служил святой Григорий Палама?
В Греции все возможно. Можно купаться голым, и ягодицы тогда светятся под великой греческой луной, как петербургское солнце в июне. Можно вкушать салат хориатико, то есть «деревенский», подбираясь к тарелке с тарамой — розовым, как цветы шиповника, муссом из икры простонародной рыбы трески, сдобренным лимоном. Можно думать о диалоге Платона «Пир» в момент, когда, не приведи господи, какой-нибудь Демис Руссос начнет завывать в ухо, усевшись за соседним столом.
В Греции смириться можно со всем, даже с греком Руссосом. Там есть настолько все, что уже ничего нет. Полнота и пустота там неотличимы. Там есть, простите, Греция.
Ваше путешествие в Грецию поможет организовать компания «Содис»: (095) 933 5533.