Идеальный мир

На Крите надо быть не туристом, а путешественником. Представьте себе, что Крит — это красивая старинная вилла, внутри которой гостеприимные хозяева устроили праздник.



Если вы турист, то вам позволят прогуляться вдоль забора и издали поглядеть на силуэты танцующих и веселящихся людей в окнах. Если же вы путешественник, то самый желанный гость на этом празднике.

Каждый критский ребенок знает, что путешественники, в отличие от туристов, прибывают на Крит не на самолетах, а на кораблях. В конце концов, Крит — остров. Трудно себе представить более подходящее поле для игры воображения, чем уходящий из Пирея на Крит паром. Огромный «Никос Казантакис», названный так в честь автора «Грека Зорбы», больше всего напоминает ковчег. Все его обитатели — греческие семьи с вопящими детьми, священники и монахи в рясах, солдаты, возвращающиеся домой на выходные, деревенские вдовы в черных одеждах, иностранные бэкпэкеры, занимающие рюкзаками и ковриками из пенки половину пространства открытых палуб, и более состоятельные путешественники из кают первого класса с бокалом шампанского и книжкой в руках — через час после отправления оказываются наедине с монотонным плеском эгейских волн, нарушаемым прыжками следующих за паромом дельфинов, и бескрайним ночным небом, переполненным звездами — яркими, как реклама в мегаполисе.

Все это, да еще бутылка холодной рецины (белое вино со смолой) — непременный спутник путешественника, отправляющегося из Аттики к эгейским островам, — уже к девяти часам вечера ввергает пассажиров в состояние глубокого анабиоза с детскими разноцветными снами о рыбах, кентаврах и олимпийских богах. А ранним утром осторожный стук стюарда в дверь каюты застает их прекрасно выспавшимися, и они удивляются, как можно так чувствовать себя, будучи разбуженными еще до рассвета. Выйдя на палубу, понимаешь, что это был не просто сон, а обряд посвящения, финал которого разворачивается на твоих глазах. Сначала на постепенно светлеющем, но все еще ночном горизонте проступает зловещий черный контур горной цепи, затем вершины начинают окрашиваться сначала в красный, а потом в розовый и желтый тона. И неожиданно появляется первый луч солнца, который срывает с гор черную пелену, и они предстают перед тобой такими, какими запомнятся, — зелеными и гостеприимными, покрытыми пятнами цветущих рододендронов и симпатичными белыми виллами.

Самая красивая часть Крита — западная. Ее-то греки больше всего и берегут (хотя и не совсем успешно), отправляя туристов на выжженный солнцем и неплодородный восток острова. Однако для путешественников здесь есть вся инфраструктура: маленькие семейные пансионы с антикварной мебелью в старинных турецких и венецианских домах, таверны с увитыми бугенвилиями двориками и столами, покрытыми белыми скатертями в красный горошек. Но главное — два города-музея, Хания и Ретимно, в которых стоит хотя бы несколько дней пожить, даже если душа стремится поселиться в гостинице, выходящей на пляж, или в одной из вилл на склоне зеленой горы.

Где-то между Ханией и Ретимно, расположенными в 50 километрах друг от друга, проходит граница между Востоком и Западом — по-восточному ленивым османским Левантом и миром, в котором все дороги ведут в Рим. Над обликом обоих городов успешно потрудились и венецианцы, и турки. Однако судьба и история распорядились так, что Хания имеет отчетливо итальянский архитектурный ландшафт, а Ретимно — в большей степени ближневосточный, турецкий. Возможно, в последнем случае причина тому — возвышающиеся на городом заброшенные минареты. Однако и царящая в стенах старого города расслабленная атмосфера, когда, сидя за столом в кафе на узкой древней улочке, которая видела султанов, визирей и янычар, слышишь, как падают листья с платана или жужжит копошащаяся в цветке бугенвилии пчела, наводит на мысли о Ходже Насреддине, а не о Труффальдино из Бергамо.

Ретимно — идеальный город для того, чтобы выполнять важный греческий ритуал, представляющий собой нечто среднее между английским ланчем и испанской сиестой. В пик жары с дремотным полуденным состоянием греки предпочитают бороться при помощи ими же и изобретенного уникального блюда под названием «цацики». Потребление этого густого кисломолочного продукта, смешанного с чесноком и мелко порезанными огурцами, длится часами, сопровождаясь неспешной беседой и крепким греческим кофе с коричным привкусом, который, как и в Леванте, подается в маленьких стеклянных стаканчиках.

Сидя же в одном из двориков Хании или в Венецианской гавани, хочется заказать уже не греческого кофе, а самого что ни на есть итальянского эспрессо. Впрочем, в той же гавани обнаруживается бывшая турецкая мечеть, правда без минарета. Изгнав магометан из города, греки переоборудовали ее в кафе-мороженое.

Из царящей на побережье одуряющей жары, от которой не спасает даже мороженое, путешественники толпами отправляются в горы. Выходящие в утренние сумерки машины везут их через купающиеся в первых лучах солнца апельсиновые рощи, а затем они карабкаются к заоблачным высотам, где на холодном и пронизываемом всеми ветрами перевале находится деревня Омалос. Но не она является целью этого массового паломничества, опасного для страдающих высотобоязнью и легко простужающихся путешественников.

Выбравшись из тени нависших над перевалом гор, они тут же оказываются в потоке солнечных лучей, и перед их глазами предстает картина, ради которой стоило приезжать на этот остров. Отвесные скалы, покрытые высокими соснами, и устремляющаяся почти вертикально вниз из-под ног тропинка — таково первое впечатление от чуть ли не главной достопримечательности Крита, ущелья Самария.
Дальше путешественникам предстоит 15-километровый спуск к Ливийскому морю, то есть к смотрящему на Африку южному берегу Крита. И это предупреждение для слабонервных, а не для слабосильных, потому что в этот поход отправляются и дети младшего возраста, и немощные старики, и даже инвалиды.

Дорога почти все время идет под гору, петляя меж соснами, а ниже — широколиственными деревьями, чем сильно облегчает задачу, пересекает горные потоки с кристально чистой водой и, наконец, приводит к самому живописному отрезку пути в устье ущелья. Здесь путешественники снова оказываются в тени нависших над ними скал, однако они уже радуются относительной прохладе после двухчасовой ходьбы под палящим солнцем.

Проход между скалами постепенно сужается, пока между той и другой стенкой не остается менее трех метров. Здесь стоит устроить небольшой привал, чтобы порефлексировать на тему ничтожности человека и величия природы, а затем, собрав последние силы, вырваться из каменных объятий на пляж из черного вулканического песка и бросить свое тело в прохладное море.

Все эти усилия нужны, чтобы ощутить то, чего не дает даже самый большой успех, достигнутый на работе, и чего вы явно заслуживаете. Это и жаренные на гриле щупальцы осьминога, политые лимонным соком, и графин холодного вина в таверне, и стакан бакарди с колой в Венецианской гавани тем же вечером, и разноцветный закат над морем — короче говоря, счастье во всех его проявлениях. Счастье быть на Крите.